"Страницы истории разведчества-скаутизма" №110, июль 2006 г. «ОРЮР в Менхегофе и окрестных лагерях 1945-1949 гг.»

"Страницы истории разведчества-скаутизма" №110, июль 2006 г.

ОРЮР в Менхегофе и окрестных лагерях 1945-1949 гг.

B Нидерзахсверфенской дружине на 5 мая 1945 г. было 20 волчат, 13 разведчиков, 11 разведчиц и 5 ушкуйников (старших разведчиков). Должность начальника Западно-Германского отдела я принял на себя и назначил ски. Андрея Николаевича Доннера начальником дружины и отряда разведчиков, начальницей отряда разведчиц Юлию Квятковскую, а Елену Горбунову начальницей стаи волчат. К 9 июня, когда лагерь отбыл в Менхегоф, число разведчиков и разведчиц примерно удвоилось.
Чтобы поднять качество работы, я в июле 1945 г. устроил лагерь и в лагере курс для вожаков. Благодаря наличию руководителей и вожаков, подготовленных на подпольном КДВ в Нидерзахсверфене, лагерь прошел очень удачно.
Люди продолжали прибывать. Менхегоф был вскоре переполнен и для прибывающих был создан лагерь в Фюрстенвальде. Там оказалась группа разведчиков из Нового Сада (Югославия) и под руководством Игоря Фокеева 4 августа была создана дружина, а 9 декабря 1945 г. в новооткрытом лагере Циренберг отряд под руководством Юрия Питалева (из новых эмигрантов). В конце 1945 г., после того как группа менхегофцев переехала в Ротвестен на работу на американском аэродроме, там была основана стая волчат и белочек под руководством Александры Выдриной и одиночное звено разведчиков и разведчиц под ее же наблюдением. Наконец в Вильгельмстале, при гимназии с интернатом в мае 1946 г. был основан отряд под руководством Кирилла Фотиева.
Ребят в лагере было много, но я был за отбор, а не набор.
О создавшемся положении я писал Бopису Мартино в Мемминген. Там же в Меммингене был и Слава Пелипец, который узнав от Бориса, что мне нужен помощник, прибыл в августе с женой в Менхегоф. Так как у Менхегофской дружины уже был начальник, то я назначил Славу на непредусмотренную уставом должность инструктора дружины.
Имея в виду большое количество новичков в Менхегофе и Фюрстенвальде, Слава Пелипец решил провести в августе лагерь, названный «Родина». Вернувшись из лагеря, Слава получил для штаб-квартиры подвальную комнату без окон в 7-ом бараке и вместе с ребятами пробил в стене три дырки для окон. Это было нелегкой работой, особенно выбивание первого кирпича, но ребята охотно, и с каким-то воодушевлением ломали в стенке отверстие. Окна и пол сделали рабочие. Освящение штаб-квартиры состоялось 16 сентября. Чин освящения совершил о. Митрофан Зноско, бывший в Бресте (Польша) скаутским руководителем, и ставший духовником Менхегофской дружины. В Югославии до войны ни в дружинах, ни в отрядах, духовников не было, и в лагерях богослужения не совершались. Вообще, до войны церковь мало интересовалась тем, что творилось в молодежных организациях. Исключением была Прибалтика, где в РСХД - Русском Студенческом Христианском Движении, священники принимали непосредственное участие в работе с молодежью, и в близкой к РСХД организации витязей. Сотрудничество ОРЮР с церковью началось в ДиПи лагерях и положило начало тесному сотрудничеству разведчества с церковью после разъезда из Германии и Австрии.
Ко дню освящения штаб-квартиры звено разведчиц «Боярышня» выпустило стенгазету «Стрела». Среди гостей был начальник ЮНРРА, похваливший разведчиков за работу и один американец - бывший скаут, пожелавший нам успехов. После церемонии был устроен чай для гостей, а вечером сбор старших, на который пришло лагерное начальство (1).
Лагерное начальство обратилось к разведчикам с просьбой, выискивать в лагере не учащуюся молодежь, и своим примером привлекать ее в школу, так как школьные занятия, по законам ЮНРРА не были обязательными (2).
Слава Пелипец был очень популярен не только среди ребят школьного возраста, но и среди более старшей молодежи. При его участии 4 октября 1945 г. был создан клуб старших разведчиков с Серафимом Ромбергом во главе и 18 октября 1945 г. клуб старших разведчиц во главе со Светланой Даниловой.
Очень удачным было назначение Ирины Владимировны Халафовой на должность начальницы отряда разведчиц после отъезда из лагеря Юлии Квятковской. Она оказалась не только талантливой руководительницей, но и привлекла к разведческой работе своего мужа, известного поэта Константина Константиновича (1902-1969). По годам и по характеру он не подходил к работе с детьми, но он принял мое предложение вести переписку с одиночками, и был назначен приказом №6 по Гросс-Гессенскому отделу от 1 декабря 1945 г. начальником Кассельского района одиночных разведчиков. Он уже 15 декабря 1945 г. выпустил первый номер журнала «Одиночка». Под его редакцией вышло 6 номеров. В связи с отъездом 15 сентября 1946 г. И.В. и К. К. Халафовых из Менхегофа в Бутцбах, начальником одиночек был назначен Алеша Поремский.
Работа с одиночками началась сразу после конца войны. Первыми одиночками в Гросс-Гессенском отделе были разведчики и разведчицы в Касселе и Ротвестене, подлагерях Менхегофской ЮНРРА 505, а также русские дети в польских и балтийских лагерях. Родители в нерусских лагерях, узнав, что в Менхегофе есть русская школа и гимназия посылали сперва туда своих детей, а потом и сами перебирались в Менхегоф. Таким образом, количество одиночек то увеличивалось, то уменьшалось.
Начиная с №7 от 31 октября 1946 г. журнал «Одиночка» становится органом Сектора одиночек Главной квартиры под моей редакцией, как начальника Сектора. В этом номере Е. Полянская рассказала о работе штаба Гросс-Гессенского отделения одиночных разведчиков:
«Вот, в такой лагерь, где среди латышей и эстонцев затерялось несколько русских семей, торопится приехавший с последним поездом мальчик в форменной рубашке. При входе в лагерь он расспрашивает, где живут русские и смелыми шагами направляется в указанном направлении. Сердце бьется учащенным темпом; кто знает, как его встретят? Но холодок первого момента быстро преодолевается. Ребята знакомятся, и вот через несколько минут наш разведчик уверенно и толково объясняет собравшимся вокруг него мальчикам и девочкам, каковы цели нашей организации и наши главные законы (...) Когда, наконец, рассказчик замолкает, разражается целая буря вопросов и восклицаний. Нас слишком мало, говорят ребята, у нас нет руководителя, и разочарование мелькает на всех лицах. Но приехавший разведчик говорит о том, что под Касселем кроме отрядов и дружин есть еще штаб одиночек, т.е. центр для таких ребят как они, которые не могут из-за малочисленности составить отряд. Мы будем вам писать, говорит разведчик, будем посылать материалы, а вы будете нам отвечать, писать о своей работе».
В «Одиночке» №8 (Пасха 1948 г.) среди писем есть одно из Бад-Киссингена (Бавария) от витязя, бывшего на руководительских курсах в Регенсбурге: «Очень тяжело одиночество. Так хочется иметь русских товарищей, слышать русскую речь. Я учусь в немецкой гимназии. Приходится много заниматься. Мне хочется, чтобы русский разведчик был первым среди иностранцев. Я добился своего. Я один из лучших в нашем классе. Я хочу изучать русский язык, литературу, историю. Мне как руководителю нужно приобретать знания. Это мой долг. (...) Я давал Торжественное обещание перед русским знаменем. Я приложу все силы, чтобы его исполнить».
В Германии в 1945 г. было проведено три разведческих лагеря, один около Меммингена и два в окрестностях Менхегофа. О проведении КДР нельзя было и мечтать. В 1946 г. обстановка позволила провести IХ КДР в Австрии и VIII КДР и Х КДР в Германии. Последний, устроенный в сентябре в Гаутинге, был задуман очень широко. Предполагалось проведение кроме КДР еще КНО - Курс начальников отрядов, как младший руководительский курс и СРК - Старший руководительский курс. На курсы принимались как те, которые уже занимали руководительские должности, так и те, кто могли бы вскоре стать руководителями. Из Менхегофской дружины на Х КДР поехали Ирина Брунст (в замужестве Короленко), Елена Полянская (в замужестве Ансо - Anceau), Ольга Безрадецкая (в замужестве Астромова), Екатерина Околович (в замужестве Васильева), Н.Казанская (в замужестве Хаскер - Hosker) и Юрий Питалев. На I KHO- Елена Лукашук (в замужестве Месснер), Татьяна Безрадецкая, Александр Янушевич и Евгений Баранов. На I CPK Юрий Амосов и Василий Лукьянов, но СРК не состоялся. Было 11 кандидатов, но не было необходимого количества инструкторов. Кандидаты на СРК были направлены на КДР.
Планы работы Менхегофской дружины, которая позднее была названа дружиной «Псков», были, как и у всех разведческих отрядов и дружин в ДиПи лагерях, богаты интересными событиями.
Одним таким событием был приезд из Мюнхена в трехдневный лагерь около Циренберга (4-6 мая 1946 г.) группы старших из Фрейманской и Богенхаузенской дружин. Всего 25 человек. В день Св.Георгия лагерь посетил духовник Менхегофской дружины о. Митрофан Зноско и отслужил молебен.
В журнале «Разведчик» №7/1946 один из мюнхенцев написал заметку «В гостях у менхегофских разведчиков»: «Вот и лагерь... Первое, что мы заметили, поднимаясь в гору - наш трёхцветный флаг, развивающийся на мачте. Что было дальше - не поддаётся описанию - все бросились нам на встречу, жали руки... Вечер... Небольшой зал, в глубине которого находится сцена... В этом зале накануне праздника св. Георгия и собрались дружной семьей разведчики кассельских лагерей и представители Мюнхенской дружины. Оркестр разведчиков чередовался с хором, исполняя родные мотивы и песни. Эти звуки в братской обстановке заставили серые стены барака расступиться, и за ними вставали дорогие образы многим из нас никогда невиданной нашей России...» Кончается заметка тем, что «наступило время расставаться. Каждый хотел взять что-нибудь на память... Записывали адреса, дарили друг другу веточки елки, сирени... Под громкие крики «ура! мы расстались».
К июлю 1946 г. в гимназии прекратились занятия, и я решил устроить двухнедельный лагерь для Менхегофской и Фюрстенвальдской дружин и для разведчиков и разведчиц из ближайших лагерей. Не помню почему, но С.Пелипец не мог принять в нем участия, и лагерь пришлось проводить мне. Помощниками у меня были братья Николай и Андрей Доннеры и подававшие надежду вожаки - Оля Безрадецкая и Юра Журин. Купаться мы ходили в озеро Фельмар, образовавшееся в кратере потухшего вулкана. О вулканическом происхождении озера говорила и застывшая лава и базальтовые скалы. Многим этот лагерь запомнился происшедшей в нем «революцией».
Хотя Юра Журин и принадлежал к руководству лагеря, но это он решил вместо лесной игры устроить «революцию». Он попросил у меня разрешение и получил согласие. «Революцию» не он придумал. Кто-то из приехавших в мае к нам из Мюнхена рассказал Ю.Журину о том, как там была устроена лагерная «революция» и Юре это понравилось. Он рассказал об этом кому-то из ребят, и началась подготовка. Писались листовки, призывавшие к свержению «тиранов», которые потом подбрасывались в палатки. Кое-кто поддерживал «революцию», а кто-то нет, но и одни и другие приняли эту затею всерьёз. Помню, что были ребята, которые приносили мне найденные в палатках листовки. Я их благодарил за поддержку и обещал взять всё под контроль. Руководители были предупреждены и когда «разразилась революция» не оказали сопротивления.
Утром, в тот день, когда должна была быть лесная игра, я, делая вид, что ничего не подозреваю, разделил лагерь на две группы, дал инструкции и отправил ребят в лес. Что произошло в лесу, я точно не знаю. Я остался в лагере и заснул. «Революционеры», вооруженные палками меня разбудили и объявили, что я арестован. Меня отвели в палатку, где был лагерный инвентарь. Там уже были арестованные братья Доннеры. Скоро была арестована и Оля Безрадецкая, а Юру Журина, как мне потом рассказывали, связали, привязали к палке, и в таком виде хотели принести в лагерь, но Юра оказался довольно тяжелым, и его пришлось отвязать, и доставить в лагерь под вооруженным палками конвоем. Был суд. Обвинения были в стиле затеянной игры, но была и критика, хоть мягкая, но справедливая. В чём меня обвинили, кроме того, что я из лагеря устроил концлагерь, я теперь уже не помню, но Оля Безрадецкая запомнила, что её обвинили в том, что она брала на кухне теплую воду для чистки зубов, в то время как лагерники чистили зубы холодной водой из ручья. За это революционный трибунал присудил ей смертную казнь через повешение, но чтобы не причинить неудобств, суд решил повесить вместо Оли бутылку. Меня и братьев Доннеров послали под конвоем в лес собирать хворост для кухни, после чего отпустили. Лесная игра должна была закончиться к ужину, и потому «революция» к ужину улеглась, и дежурный руководитель вернулся к исполнению своих обязанностей.
В августе 1946 г. под руководством Славы Пелипца был проведен около Хофгейсмара лагерь «Тайга» с 93 лагерниками, в том числе отрядом украинских пластунов из Циренберга. Отношения с пластунами были самыми дружескими. Там мы от них научились петь «Подай дiвчино ручку на прощанне», ставшую очень популярной в ОРЮР. Потом выяснилось, что это была песня СС дивизии «Галиция», но это не отразилось на ее популярности в ОРЮР и ее продолжали петь.
Слава был жертвенным работником. У него произошло воспаление надкостницы зуба, и он, вместо того, чтобы пойти к доктору, поехал в лагерь. Там с ним случилось плохо, его отправили в больницу, где он и скончался 15 сентября 1946 г. В некрологе К. Халафов написал, что его «служба всему лучшему, что есть в мире - добру, правде, Богу и Родине - оборвалась только с его смертью, в которую до сих пор трудно поверить - слишком много жизни и энергии он носил в себе» (3).
После очень придирчивой проверки жителей лагеря в мае 1947 и отправки многих семей, лишенных помощи ЮНРРА в немецкие беженские лагеря, количество одиночек снова увеличилось. В «У костра» №10 от 1 июня 1947 г. была дана карта земли Гессен, с указанием 17 мест проживания одиночек. О работе с одиночками Франкфуртского района в «У костра» №11 от 15 июля 1947 г. писала бывшая начальница менхегофского отряда разведчиц Ольга Безрадецкая, взявшаяся за эту работу по собственному почину, не дожидаясь формального назначения:
«Хоххайм 4.7.47 Приехав из Менхегофа, я на следующий же день побывала в Висбадене по разведческим делам. Во Франкфурте познакомилась со всеми одиночными разведчиками и их родителями. Там и хлопотала в ИМКА о получении помещения для сборов. С нетерпением жду лагерей, но только сердце сжимается при мысли, смогу ли я в них участвовать. Столько препятствий. Но я постараюсь как-нибудь из них вырваться. Хотя бы в менхегофский попасть мне. Кроме поездок во Франкфурт, Висбаден и Дармштадт других поездок не было. Прилагаю отчет о работе».
Вот еще несколько выдержек из писем, напечатанных в том же номере «У костра»:
«Рункель 30.6.47 «У костра» журнал ничего себе, но там есть опечатки и очень мало из жизни Гессенского отдела. Как же остальные районы? Неужели никто ничего не пишет? Тогда не так тяжело, если видишь, что другие делают что-то».
Светлана пишет: «В разведческий лагерь мне хочется ехать, но к сожалению, не могу бросить учение. Напиши мне, что нужно выучить, чтобы сдать II разряд. Если имеешь II разряд, то пришли».
Там же еще 5 писем из разных городов Гессена.
В июле 1947 г. мне было поручено организовать запись желающих поехать в международный лагерь УМСА. Записались только разведчики и разведчицы. На первые две недели поехал я, а на вторые две недели Володя Быкадоров. Такой же лагерь был устроен УМСА и в 1948 г. Про него в «Опыте» №10 на С.16 было сказано: «В Гессене скм. Р. Полчанинов со своей группой (22 чел.) добыл для русских первое место по точности и дисциплине».
В мои обязанности как начальника отдела входило проведение КНО - Курса начальников отрядов. Поэтому с 3 по 16 августа 1947 г. в лагере «За Россию» около местечка Веймар был проведен IV КНО для четырех курсантов и одного вольнослушателя, все из Менхегофа. Кроме теории, у курсантов было много практических занятий. Они по очереди вели лагерный дневник, кассу, заведовали инвентарем, проводили костры, командовали строем, принимали участие в «беге» новичков на III разряд. В лагере было около 30 лагерников. В «Опыте» №7 в статье «Побольше инициативы!» «Лесной Еж» (С.Тарасов) назвал IV KHO самым удачным из всех четырех КНО, проведенных в 1946 и 1947 гг.
«Бег» - это было новым способом сдачи экзамена, придуманным в годы войны для того, чтобы разведческая работа как можно больше отличалась от школьной практики. Участников «бега» отпускали по одному с промежутками во времени. Надо было идти по лесной тропинке, замечать дорожные знаки, находить спрятанные записки, и потом отвечать на вопросы принимавшего испытание (слово «экзамен» было слишком напоминающим школу).
В августе 1948 г. был проведен совместный трёхнедельный лагерь «Байкал» Менхегофской и Фишбекской дружин под общим руководством Л. Артемьева (Фишбек, Британская зона). Начальником лагеря разведчиков «Памир» был Н. Доннер, а лагеря разведчиц - «Наша дружба» - М. Волченко (4). В лагере была построена небольшая часовенка. По воскресеньям приезжал служить о. Митрофан Зноско, для прислужников он привозил стихари. Пел хор, ядром которого были разведчицы из Фишбека, большинство которых пело в церковном хоре. Для Фишбекцев это было первым лагерем, в котором новички сдавали III разряд и давали ТО - Торжественное обещание. Был в лагере и День памяти Верных.
КДВ - Курсы для вожаков проводились ежегодно после летнего лагеря. С началом нового школьного года составлялись новые планы работы, так как разведческая работа должна начинаться с началом школьного года и кончаться летним лагерем.
В Мехегофе же было положено и сотрудничество российских разведчиков с иностранными скаутами. Целью работы с иностранцами была борьба с русофобией. Для многих ДиПи антикоммунизм был одновременно и русофобией. Руководство ИМКА и скаутов были с самого начала нашими естественными союзниками. Конечно, и среди «имкачей» и скаутов было немало русофобов, но они не могли открыто выступать против русских.
Вскоре после переезда из Нидерзахсверфена в Кассель, я встретился в ДиПи лагере Маттенберг с польскими харцерами. Они были в форме, и я подошел к ним и сказал по-польски, что я русский «харцер». Один из них, прищурившись? сказал мне, что у русских пионеры, а не харцеры. Я спорить с мальчишкой не стал, а сказал ему «пусть друг» (харцеры называют друг друга не братьями, а друзьями) покажет мне, где его начальник. «Друг» проводил меня, я представился начальнику как русский руководитель, сказал, что по-польски научился говорить в Варшаве, и что был связан с подпольными харцерами. Разговор был дружеский. От него я узнал, что в этом лагере, кроме поляков, живут литовцы у которых есть своя скаутская организация, но с которыми у поляков нет контактов и югославяне, у которых ни школы, ни скаутов нет. Неприязнь была заметна и к одним и к другим. Поляк пригласил приехать к ним в гости наших разведчиков. Встреча состоялась. Поехала группа старших, в которую я включил говорящих по-польски Янушевичей и Журина.
Польско-литовская вражда была из-за Вильны, которую литовцы считали своей столицеей, оккупированной в 1920-1930-е годы поляками, а поляки не могли забыть потерю Вильны в 1939 г., когда, по воле Сталина, Вильна была присоединена к Литве. Но мы, отказавшиеся от возвращения в СССР, были, также как и поляки, против Сталина, и это нас сблизило.
Конечно, я познакомился и с литовскими скаутами. В Маттенберге было несколько старых, говоривших по-русски руководителей, входивших в редакцию журнала «Skautu aidas» (Скаутское эхо), который до войны выходил в Ковно. Небольшая заметка о русско-литовском сотрудничестве была однажды напечатана в этом центральном литовском скаутском журнале, продолжавшим выходить после войны в Германии. От литовцев я узнал, что в сентябре в лагере Беттенгаузене (Bettenhausen) был основан отряд латвийских скаутов, а к концу года, нам русским, удалось основать и югославский скаутский отряд.
Латыши сразу начали сотрудничать с литовцами, а мы русские с поляками. Вот я и решил преодолеть разделяющие нас преграды и наладить сотрудничество всех со всеми. В октябре 1945 г. мне удалось создать международный скаутский комитет, секретарем которого я был единодушно избран. К апрелю 1946 г. в него вошли еще и югославы, украинцы и эстонцы (5).
В августе 1948 г. в Веллероде (Wellerode) около Касселя состоялся двухнедельный интернациональный слет звеньев - International Patrol Rally, организованный Жаном Моннэ. Участвовало по два звена от каждой ДиПи национальности и еще два звена французов. От русских было сводное звено «Волк» Регенсбургской дружины, и менхегофское звено «Орел», а при штабе Моннэ, в специальном звене переводчиков, от русских был П. Уртьев.
«С питанием было скудно: нам выдавали сырые продукты, и мы сами себе готовили. Мало было хлеба и жиров. Через пару дней мы нашли поле, где можно было найти картофель, а в лесу грибы. Раз в день делали густой суп из всех продуктов, и это было нашим главным питанием (6). На первое место в соревнованиях, как писал участник этого слета Ричард Середа, вышло звено пластунов, а второе место заняло русское звено «Волк».
Моя семья оказалась в группе выезжающих в Бразилию. В начале апреля 1949 г. мы выехали в пересыльный лагерь Буцбах (Butzbach), но были сняты с транспорта по ложному доносу, а 12 апреля Менхегоф и другие лагеря были ликвидированы, а оставшихся жителей перевезли в Шлейсгейм.

Примечание:
1. Освящение штаб-квартиры Менхегофской дружины. Разведчик. 1945. №1. С.24-25.
2. Р.П. Разведчество в Менхегофе. Разведчик. 1947. №1 (11). С.11
3. Вестник Гросс-Гессенского отдела 1946. №5 С.1
4. «Опыт» 1949, №10, С.16.
5. «Одиночка» 1946, №5 С.6
6. Р.Середа «Интернациональный слет скаутских звеньев 1948-го года в Wellerode (Германия). ВеРу №537 С.10-11

Считаю своим долгом поблагодарить Ричарда Борисовича Середу за помощь в работе над этой статьей.

Р. Полчанинов

Страницы истории разведчества-скаутизма ISSN 1523-1941
R. Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 11040-3909, USA rpolchaninov@verizon.net