"Страницы истории разведчества-скаутизма" №102 (45), сентябрь 2005 г. "Жан-Джон Моннэ И Ди-Пи cкауты"

Страницы истории разведчества-cкаутизма №45 (102), сентябрь 2005 г.

Редактор-издатель R. Polchaninov, 6 Baxter Ave., New Hyde Park, NY 11040-3909
ISSN 1523-1941
rpolchaninov@verizon.net

Жан-Джон Моннэ И Ди-Пи cкауты

Жан Моннэ (Jean-John Rodolph Monnet 1913-1998) родился в Лондоне 15 июля 1913 г. Мать скончалась при родах и тётка-француженка взяла его к себе во Францию. В 1928 г. Жан Моннэ вернулся в Англию и стал называться Джоном. Он поступил в 1930 г. в скаутскую организацию, и вскоре стал скаутмастером.

В годы войны, по состоянию здоровья, Джон Моннэ не был призван в армию, но в 1944 г. поступил добровольцем в созданный британскими скаутами отряд помощи гражданскому населению в освобождённых от нацистов областях - Scout International Relief Service. В скаутском отряде было 11 человек и он действовал вместе с другими благотворительными организациями в составе и под общим руководством Британского Красного Креста.

Из Лондона группа Красного Креста, в которую входили скауты, двинулась 2 сентября 1944 г. в неназванное место в Нормандии (Франция). Караван сопровождали военные корабли и самолёты на случай нападения немцев. Во всём отряде по-французски говорило только два человека и одним из них был полу-француз Джон Моннэ. К концу войны отряд оказался в Британской зоне Германии и работал в ДиПи лагерях. В составе этого отряда Моннэ оставался до конца деятельности отряда в октябре 1946 г.

Вернувшись в Англию, Джон Моннэ написал несколько статей о скаутизме во Франции для журнала «Jamboree» (Джембори), который был органом BSIB - Boy Scout International Bureau –БСИБ - Бой-Скаутского Интернационального Бюро (мой перевод - РВП). На статьи Джона Моннэ обратил внимание директор БСИБ полковник Джон Вилсон (John S. Wilson), который, пригласив его к себе на обед, предложил ему организовать из скаутов-ДиПи группу для участия на первом послевоенном Всемирном джембори мира (Jamboree Mondial de la Paix) в Муасон (Moisson, Франция), который должен был состояться в августе 1947 г.

Для успешного выполнения этого задания Вилсон снабдил Джона Моннэ удостоверением, в котором он был назван подполковником, хотя он таковым и не был, но эта «липа» и его знание французского языка, не раз выручали его в оккупированной союзниками Германии и Австрии. В инструкции было сказано, чтобы он собрал группу из примерно 200 скаутов, но исключительно балтийцев. Было это сделано потому, что Вильсон уже связался с балтийскими руководителями, окончившими, в свое время руководительские курсы в Гилвелле (Великобритания), что в глазах БСИБ было гарантией их подлинной принадлежности к скаутизму. К руководителям других национальностей, которые не были на курсах в Гилвелле, БСИБ относилось с самого начала с некоторой подозрительностью, а в некоторых случаях даже с враждебностью.

В знаменитой речи в Фултоне (США) 5 марта 1946 г. Черчиль впервые упомянул «Железный занавес», отделивший свободный мир от коммунистического. После этого Запад начал Холодную войну против СССР и его союзников, а БСИБ стало менять свое отношение к скаутам эмигрантам. Приглашение балтийцев было результатом начавшихся перемен, но балтийцы были приглашены как одна делегация, а не как делегации Латвии, Литвы и Эстонии. Видимо в БСИБ не все были согласны с приглашением балтийцев, и приглашение их как одной делегации, было своего рода компромиссом.

Мы, русские, знали, что балтийцы получили приглашение участвовать на джембори, но мы такого приглашения не получили. Правда на параде, среди флагов разных народов был и русский трехцветный флаг, но русской делегации как таковой не было. Русский флаг нес белградский руководитель Толя (Анатолий Михайлович) Жуковский, приехавший на джембори с группой французских скаутов, служащих во французских оккупационных войсках в Германии. Так как русские скауты-разведчики были 15 ноября 1945 г. исключены из БСИБ, то появление Жуковского с русским флагом на параде вызвало протест директора БСИБ Вилсона.

В коммунистической Польше и полукоммунистической Чехословакии скаутские организации в 1944 г. возобновили работу и были приглашены на джембори. Чехи и словаки согласились, а поляки отказались. Балтийцы были приглашены потому, что в связи с новой политикой Запада, БСИБ решило больше не считать запрещение коммунистами скаутской работы, как и вообще присоединение Прибалтики к СССР законным, но запрещение нацистами, а затем и коммунистами югославских скаутов посчитало, почему-то законным, и их на джембори не пригласило. О существовании же югославских скаутов Вилсон знал, так как в ДиПи лагерях в Австрии он встречался не только с балтийцами, но и с югославянами. В своем отчете, напечатанном в журнале Джембори 1947 г. №7, он рассказал о встрече в ДиПи лагере в Шпитале с югославскими скаутами, только назвал их, почему-то, словенцами.

Начав случайно работу с югославскими скаутами в Маттенберге, я в конце 1947 г. через НТС послал письмо в БСИБ с просьбой прислать мне для югославянских скаутов литературу на сербско-хорватском языке. Одновременно НТС внес за меня деньги на подписку на журнал «Джембори». Я знал, что Союз скаутов королевства Югославии посылал по три экземпляра всех своих изданий в БСИБ. Каково же было мое удивление, когда вместо чего-то на сербско-хорватском языке я получил книгу «Русским скаутам» О.И. Пантюхова с наклейкой «YU». Надо сказать, что книга была напечатана в Югославии, и это, вероятно, было причиной недоразумения, но что меня удивило, что в сопроводительном письме было сказано, что ничего другого не было найдено.

На Всемирной скаутской конференции, состоявшейся сразу после джембори в Шато де Росни (Chateau de Rosny, Франция) 19-22 августа 1947 г. обсуждался вопрос ДиПи скаутов. Было решено, с согласия и при помощи ПСИРО, создать при БСИБ «ДиПи отдел» с Джоном Моннэ во главе. Об этом известил меня директор БСИБ Вилсон своим письмом от 11 февраля 1948 г., сообщив, что дал мой адрес Жану Моннэ, чтобы он, приехав в Германию, встретился со мной.

Выбор был удачным. Моннэ проявил себя хорошим организатором и дипломатом. Ему приходилось сталкиваться с шовинизмом и нетерпимостью среди представителей некоторых народов Средней и Восточной Европы, которые в силу исторических причин не чувствовали симпатий друг к другу.

Регистрация групп ДиПи скаутов разных национальностей не давала им членства в БСИБ, а только временное признание их скаутами, защиту и помощь со стороны ДиПи отдела.

К своим обязанностям Моннэ приступил в марте 1948 г., открыв свою канцелярию в здании ИРО в Мюнхене (Műnchen-Pasing, Bismarckstrasse 20, переименованной американцами в Am Stadtpark 20). Он сразу зарегистрировал латвийских, литовских и эстонских скаутов, знакомых ему с 1947 г. по джембори в Муасоне. Тогда же, в марте, он обратился с письмом к руководителям других национальных групп, в том числе и ко мне, считая меня руководителем югославских скаутов. Он попросил меня сообщить ему адреса отрядов югославских скаутов, чтобы он мог с ними лично познакомиться. Просьба была мною немедленно выполнена, так как в отчете начальника Австрийского отдела ОРЮР Зорана Белика, были и списки югославских скаутских отрядов, основанных, а иногда и руководимых русскими руководителями. В aпреле Моннэ посетил в Австрии скаутов разных национальностей, в том числе и словенских-сепаратистов, с которыми он встретился в ДиПи лагере в Вагна (Wagna), но которые себя югославянами не считали. Это произошло потому, что ИРО, создавая лагеря по национальному признаку, и словенских и хорватских сепаратистов называла в документах югославами.

В апреле 1948 г., после поездки по Австрии, Моннэ зарегистрировал русских, белорусских и украинских скаутов и предпринял поездку по Германии. Он прибыл 16 мая в Кассель и в латвийском лагере в Беттенгаузене (Bettenhausen) устроил смотр латвийских, литовских, русских и югославских скаутов и короткую встречу с руководителями.

Польские харцеры (скауты) приглашены не были, так как БСИБ не хотело заострять отношений с полностью контролируемой коммунистами Главной квартирой в Варшаве. Признание польских харцеров-эмигрантов последовало только в декабре 1948 г.

Во время майской встречи Моннэ, считая меня начальником всех югославских скаутов, рассказал мне о своей встрече со словенцами в Вагна, которых он зарегистрировал как югославских скаутов. Моннэ сказал, что словенцы, как скауты, произвели на него хорошее впечатление, и спросил меня как ему выйти из создавшегося положения. Я ему сказал, что если он считает их настоящими скаутами, то почему бы их не зарегистрировать как словенских скаутов. Моннэ так и сделал, а начальник словенцев Й. Гус прислал мне в благодарность фотографию дружины с надписью «Братскому союзу на память. Вагна 12.7.1948».

Югославские скауты произвели на Моннэ хорошее впечатление и в августе 1948 г. последовало их официальное признание. На 30 сентября 1948 г. Союз Югославских Скаутов насчитывал 13 единиц с 312 членами. Мне пришлось возглавить этот союз, но я считал такое положение временным и стал подыскивать себе замену из числа югославян.

Первое собрание скаутских начальников состоялось 9 мая 1948 г. в балтийском лагере в Augsburg-Hochfeld. Это собрание было устроено до нашей встречи и Моннэ меня на него не пригласил. В дальнейшем встречи происходили ежемесячно и я на них обычно представлял югославян, даже и после передачи руководства сербу Стояну Вуксичу, так как ему было трудно приезжать из Лингена (Британская зона) в Мюнхен. Иногда югославян заменял кто-нибудь из русских руководителей, а иногда я отчитывался перед Моннэ и за югославян и за русских.

После коммунистического переворота в Чехословакии в феврале 1948 г. чешские и словацкие беженцы в Австрии и Германии получили статус ДиПи и Моннэ признал в ноябре 1948 г. чехословацких скаутов, в декабре 1948 были признаны польские харцеры, а венгерские черкесы (разведчики) были признаны только в июне 1949 г.

Признание тех или иных организаций скаутов-эмигрантов было только временным, до тех пор, пока австрийские и немецкие пфадфиндеры не будут приняты членами БСИБ. После их принятия в членство, а это случилось летом 1950 г., всем ДиПи было предложено либо стать членами австрийских или немецких пфадфиндеров, либо перестать считать себя скаутами.

Не знаю, искренно ли или по долгу службы, Моннэ старался убедить всех нас, что наши ребята, уехав в заморские страны, не захотят оставаться русскими, поляками, эстонцами и т.д., а будут мечтать найти себе поскорее новую родину и новую, как он говорил, национальность. Однажды он привел меня в пример, что будучи русским, я остался верен Югославии и югославскому скаутизму.

В инструкции, которую Моннэ получил от Вилсона, говорилось, что одной из целей работы с ДиПи скаутами должно было быть улучшение отношений между ДиПи скаутами. Вилсон, конечно, не имел в виду улучшений отношений к нам, русским, но оно так получилось, и мы русские, в этом деле проявляли особую старательность.

С целью улучшения отношений между представителями разных национальностей с 22 июля по 2 августа 1948 г. был проведен интернациональный лагерь с участием двух звеньев от каждой национальности. Моннэ внимательно следил в течение 12 дней за поведением скаутов, вожаков и руководителей от подъема до отбоя. В результате этого, и подобных же других международных лагерей, у Моннэ сложилось очень хорошее впечатление о русских разведчиках. Он как-то в разговоре со мной очень похвально отозвался о русских, которые не только помогали югославянским скаутам, но также положили начало и калмыцкому разведчеству. Зная, что враждебность к русским у некоторых национальностей связывается с действиями советской власти, Моннэ не раз говорил, что все ДиПи в равной мере жертвы коммунизма.

Свое доброе отношение к русским Моннэ проявил тем, что в его канцелярии из трех служащих получавших жалование, Вова (Владимир Гаевич) Тремль и Андрей Павлович Уртьев (отец Павла) были русскими, а представителем на Французскую зону, и тоже на жаловании, был русский руководитель Георгий Иванович Кишковский.

Но не все и не всегда проявляли терпимость к представителям других национальностей. Помню как однажды руководитель украинских пластунов, после того как русские спели у костра украинскую песню, громко выразил свое недовольство. Моннэ тогда сказал, что если кто-то хочет сделать ему приятное, то пусть споет что-нибудь по-английски, и тут же показал как можно «спеть» без слов, одними только жестами, американскую песню “My bunny is over the ocean...” (первый куплет с припевом). Это было оригинально и всем понравилось.

Павел (Андреевич) Уртьев как-то писал мне, что Моннэ, в самом начале своей деятельности, собрал вокруг себя международное звено “Monnet Patrol” из шести скаутов, в котором кроме него было еще по одному латышу, литовцу, эстонцу, украинцу и белорусу. Это звено участвовало во всех общих начинаниях, исполняя обязанности переводчиков во время выступлений начальства.

На собрания руководителей я всегда приезжал в югославской скаутской форме, без русского флажка на погоне, с надписью “Jugoslavija” над карманом и массивным знаком югославского Торжественного обещания на кармане. Многие спрашивали у меня нельзя ли купить такой знак, но я говорил, что этот знак у меня из Югославии, а новых нет. Я не скрывал, что я русский, и когда Моннэ об этом узнал, он спросил меня где я родился и кем себя считаю. Я ответил, что родился в России и считаю себя русским. Это его удивило и он с недоумением спросил меня, почему я работаю с югославскими скаутами. Я старался ему объяснить, что в Югославии я был сперва членом Союза скаутов королевства Югославии, что вскоре, но не сразу, записался в русскую организацию, не покидая при этом югославскую, и как член югославских скаутов давал Торжественное обещание быть верным Богу, королю и Юглславии.

Моннэ был назначен начальником ДиПи отдела БСИБ только потому, что кроме английского знал еще один язык – французский. На собраниях он говорил что-нибудь по-английски, а затем повторял по-французски. Эстонский Ст.скм. Михельсон говорил по-английски и это его сблизило с Моннэ. Латыш Клетниекс и литовец Чепас говорили по-французски и по-русски. Мы вскоре подружились и между собой говорили по-русски. Кроме английского, французского и русского, руководители пользовались на собраниях также и немецким языком.

Задержка с признанием венгерских черкесов была, как мне доверительно сказал Моннэ, потому, что Старшим разведчиком у них был генерал Фаркаш, принимавший участие в войне на стороне Германии, и венгров не принимали до тех пор, пока Фаркаш не подал в отставку и новым главой организации не был избран Габор Боднар (Gabor Bodnar).

Кроме того Моннэ должен был следить и за тем, чтобы никто не прикрывал свою политическую деятельность скутизмом. О двух таких случаях, не называя никого по имени, Моннэ написал в своих воспоминаниях на стр. 75. Там же Моннэ упомянул и еще один случай, когда скаутов обучали бомбометанию и обращению с винтовками.

Последнее собрание руководителей состоялось 30 июня 1950 г. Помню как Моннэ, ни на кого не глядя и покачиваясь в кресле заявил, что это наше последнее собрание, что он едет назад в Англию, а мы, оставшиеся в Австрии и Германии, если хотим считаться скаутами, то должны вступить в австрийскую или одну из трех немецких организаций пфадфиндеров (следопытов). Помню как поляк встал, и сказав Моннэ, что БСИБ должно будет потом, когда Польша освободиться от коммунизма, аннулировать задним числом это несправедливое решение, вышел из комнаты. Большинство, в том числе и я, сухо попрощались с Моннэ и сказали, что решение БСИБ приняли к сведению, а балтийцы, взывая к его старой дружбе, просили повлиять на БСИБ, чтобы оно отменило это ужасное решение.

Покидая собрание все мы возбужденно обсуждали решение, которое, хоть и не было для нас неожиданным, все же было болезненно воспринято. Тут же в коридоре, не расходясь, мы решили создать Организацию бой-скаутов в изгнании (The Conference of the Boy Scout Associations in Exile), которая будет бороться за принятие скаутских организаций в изгнании в БСИБ. Среди членов БСИБ у скаутов в изгнании были как сторонники так и противники.

На VII джембори (Ваd Ischl, Австрия) в 1951 г. скауты в изгнании участвовали в особом подлагере как члены Союза немецких следопытов (Bund Deutscher Pfadfinder), но на VIII джембори в 1955 в Канаде участвовать не смогли. Зато в 1957 г., когда отмечалось 50-летие скаутизма скауты в изгнании, стараниями друзей – филиппинцев, тайванцев, греков, лихтенштейнцев и других, получили приглашение нa IX джембори (Sutton Coldfield, Англия), в 1959 г. на X джембори (Mt.Makiling, Филиппины) и в 1963 г. на ХI джембори (Марафон, Греция). На XII джембори, которое состоялось в США в 1967 г. скауты в изгнании приглашения не получили и с ними международный скаутизм вообще прекратил разговоры.

Р. Полчанинов